пришлите новость

«В российских школах уничтожают свободу»: Артем Соловейчик о губительном управлении в образовании

10:08, 25 августа 2021

Родители выступили за возврат к советской системе обучения школьников, и Минпросвещения их поддержало

«В российских школах уничтожают свободу»: Артем Соловейчик о губительном управлении в образовании
www.facebook.com

До нового учебного года осталась всего неделя. Несмотря на рост заболеваемости ковидом среди взрослых и детей, Министерство образования решило: 1 сентября в школы все дети пойдут очно. Дистанционного формата обучения пока не ожидается. Какие изменения готовятся в системе образования и пойдут ли они на пользу детям, корреспондент Пруфы.рф обсудил с главным редактором издательства «Первое сентября», председателем движения «Школа – наше дело» Артемом Соловейчиком.

Выбирается система, удобная для управления

– Артем Симонович, почему дети не хотят в школу? Есть ли в России государственные учебные заведения, куда дети идут с удовольствием?

– Есть школы, где дети чувствуют себя свободными и самостоятельными, они имеют право на выбор. В большинстве же школ ты должен выполнять программу, делаешь то, что сказали, и вопрос «зачем?» не стоит. Положительным примером может служить очень известная московская школа самоопределения имени Александра Наумовича Тубельского. Сейчас его нет в живых уже больше 6 лет, но это великий педагог, и он говорил ученику: если ты не знаешь, зачем учить физику, если мы тебе не можем это объяснить, ты имеешь право не ходить на физику. То же самое по химии, математике, русскому языку и т. д. Но действует правило: если ты не идешь на урок, ты должен прийти в кабинет директора, и он попытается объяснить, зачем нужно учить тот или иной предмет. По неделе, по две проводили ребята у него в кабинете.

Мы видим много примеров, когда то, что ты делал в школе, не потребовалось во взрослой жизни. Те, кто были не очень успешны в школе, вдруг стали успешны в жизни. Дети это видят, видят отношение к образованию в доме, на улице, в стране, по телевизору. Поэтому у них возникает логичный вопрос: зачем? В той школе один мальчик 5 месяцев просидел в кабинете у директора, но зато потом вернулся и сделал свой собственный выбор. Он уникально учился. Из-за того, что вся система построена учить детей, которые внутренне не очень хотят учиться, то она очень растянута, размазана, как масло по хлебу. А когда ребенок хочет, то он может за два-три года пройти всю школьную программу. И таких примеров много. Поэтому школе нужно перестраиваться. Сегодня наступает другой период. Но готовы ли мы к этому? Выбирается школьная система, удобная для управления, а не эффективная для образования.

– Уже известно, что российские школьники 1 сентября начнут учиться в обычном формате. Вы общаетесь и с родителями, и с педагогами. Каковы настроения в той и другой среде по этому поводу? Верят ли они, что их дети защищены в школе в разгар пандемии?

– Дети могут переносить вирус, и это была главная причина, почему закрывали школы. Опыт прошлогодней пандемии не был успешным, хотя министр просвещения Сергей Кравцов докладывал президенту, что мы справились и школа выстояла, и у нас все получилось хорошо. Страна была не готова к дистанционному образованию. Потому что в образовании мотивационная часть имеет гораздо большее влияние, чем кажется. Ребенок ходит в школу не только потому, что он там получит знания, он там получает еще и такую структуру, в которой легче его мотивировать на учебу. Как только это исчезает, возникают большие трудности. А самая главная трудность – то, что мы сейчас называем цифровым неравенством. Дети живут в разных домах, разное количество техники в доме, по-разному устроен интернет. Это цифровое неравенство стало настолько явным не только у нас, а вообще во всем мире, что без специальных усилий государства дистанционное образование является почти дискриминационным.

Есть педагоги, которые быстро освоились и полагают, что можно учить дистанционно, но в целом те условия были огромной нагрузкой, чрезвычайной.

– Наверняка родители высказывают какие-то соображения по поводу того, какие меры должны быть приняты в школах. Устраивает ли их то, как все организовано сейчас?

– Роспотребнадзор разработал вместе с Министерством просвещения протокол, как должно быть сделано так, чтобы дети не пересекались. Но директор школы вместе с педагогическим коллективом, с советом родителей имеет возможность выбирать, решать и устанавливать те отношения, которые бы устраивали всех. Родительское движение расцветает сейчас в стране, потому что мы вдруг увидели, что по закону об образовании имеем право знать, что происходит в школе, выяснять и понимать, почему так, а не по-другому, почему выбрали этот учебник, а не другой. Администрация школы должна объяснять. В этом смысле пандемия пошла на пользу. Родители через экраны компьютеров, стоя за спиной детей, увидели, как реально устроен урок, многие удивились.

– В какую сторону?

– Не в лучшую. Им показалось, что это не современные уроки. Это, скорее, какое-то оргсобрание, на котором выясняется, кто, что, как делает и когда, а не работа по содержанию. Сами родители сегодня живут и работают уже в другой атмосфере, где есть коворкинги, коллоквиумы, где совместно решают какие-то вещи.

Мой отец, известный педагог, писатель и журналист как-то сказал очень правильную фразу, которая заставляет задуматься: если учитель не умеет управлять детьми, то он пропал, но если учитель умеет только управлять, то пропали дети. И в этом смысле всегда вопрос: мы управляем или педагогику строим? Педагогика – это не то же самое, что управление, и учителя – это не менеджеры. Об этом забывается, когда сверху строят систему образования так, чтобы у нас были правильные рейтинги, отчеты. Школы оценивают учителей по ЕГЭ. Ввели KPI. Это те показатели, по которым мы говорим, кто хороший, кто плохой, что на самом деле неправильно абсолютно.

Школу надо менять кардинально

– Меня несколько удивило открытое письмо родителей к министру просвещения России Сергею Кравцову, опубликованное еще в июне. Они требуют многое поменять в образовании, выступают против дистанционного формата, просят вернуть учебники единого образца советских времен. Министерство как-то быстро отреагировало и решило создать единую программу, привязанную к календарю. Как вы думаете, насколько это реально? Это уже наше настоящее?

– В Москве родилось мощное родительское движение. Появилось спонтанно на фоне пандемии. Родители Москвы были очень недовольны, когда второй раз школы закрыли для учеников с 6 по 11 класс. Весной 2020 года увидев, что школьная система не готова для работы в удаленном режиме, второй уход на удаленку вызвал резко негативную реакцию. Родители объединились и этим своим письмом выразили недовольство образованием в целом. Апеллируя к своему опыту, когда они росли при Советском союзе, многие решили, что тогда было правильно: появлялись Королёвы, ракеты наши летали, мы были первыми в мире. По сути, они предложили поменять кардинально школу и сделать так, как было раньше в СССР. Письмо подписали 20 тысяч человек. Это очень много.

– Удивило, что в министерстве быстро отреагировали.

– Да, обычно на такие письма содержательно не реагируют наши власти. В данном случае глава министерства Сергей Сергеевич Кравцов довольно быстро ответил, что да, мы к этому идем, мы тоже считаем, что должен быть единый учебник, что должно быть единое образовательное пространство. Это совершенно противоречит современному образованию и является абсолютно политически неправильной историей, которая уничтожит даже то, что у нас есть свободного в школах.

– Почему министр так делает?

– Две причины. Первая: политически сейчас в стране сложилась такая ситуация, в которой свободные молодые люди – это, может быть, не совсем то, что хотели бы. Поэтому – как здорово – давайте сделаем все как в Советском союзе. Вторая: у нас в стране абсолютная монополия на учебники. Издательство «Просвещение» сумело разными способами монополизировать все издательства, теперь оно выпускает более 90% учебников. Министр просвещения Сергей Сергеевич Кравцов связан с ним.

Родители, которые призвали к архаике, сами того не зная запустили те процессы, которые мы с трудом сдерживали. Предыдущий министр просвещения Ольга Юрьевна Васильева подняла вопрос о едином образовательном пространстве. Она хотела, чтобы одновременно учили то же самое на Камчатке, в Калининграде, и ребенок при переезде из одного региона в другой не замечал, что он попал в другую школу. Это же нонсенс. Вместо того, чтобы дать учителям простор, возможности…

Есть такое понятие «правовая гильотина», оно пришло к нам из Хорватии и сейчас очень популярно на Западе и во всем мире. Специальные комиссии садятся пересматривать законы и подзаконные акты, которые есть, и выясняют, какие являются лишними, часто коррупционными и тормозят развитие той или иной отрасли. Такая же правовая гильотина у нас сейчас работает по образованию, и возникают вопросы: ЕГЭ, ОГЭ, ВПР, случайно, не тормозят систему в том виде, в котором они есть?

– Тормозят?

– В общем, да. Они для другого устроены. Когда министр пришел на свою должность, и у меня планировалась встреча с ним, я в своем движении «Школа – наше дело» спросил у родителей, какие вопросы задать. Они прислали за одну ночь 1600 разных вопросов, замечаний и комментариев. Мы объединили их в группы и передали министру. Он принял их, но не стал реагировать. Он сказал, что какой-то сброд что-то такое написал, не понимая, что они пишут. Это и есть отсутствие диалога с родителями. Держим их только для того, чтобы занавески покупать, и чтобы они контролировали детей, если учитель не справляется. Тогда министр не отреагировал. Сейчас появилось письмо, которое, по сути, повторяет то, что было сказано год назад, и министерство быстро отреагировало. Увидели, что это удобно.

Мы привезли ЕГЭ в Россию

– ЕГЭ уже много лет с нами. Какие плюсы и минусы можете выделить в нем?

– Это сегодня самый мощный, может, даже единственный социальный лифт, который есть. Сдаешь ЕГЭ где-то далеко, а потом можешь поступить в центральные вузы, которые раньше были недоступны, хотя это тоже ставится под сомнение. Когда начинаешь разбираться, выясняется, что попасть даже с высокими баллами на бюджет в хорошие вузы практически невозможно. Уже придуманы механизмы, уловки, чтобы выпускник с высоким результатом не попал на бюджет и встал перед выбором: либо идти на коммерцию, либо идти туда, куда можешь пройти.

– Какие механизмы?

– Например, олимпиадное движение, которое не регулируется. Как говорят мне люди, там зашквар происходит. Олимпиадники имеют приоритет над любыми баллами ЕГЭ. Другая история, когда ты подаешь в вуз на разные специальности. Там так устроено, что если ты не попадаешь на то, что ты хотел, ты должен выбирать, куда ты не хотел бы идти. Ты думал, что не проходишь, а потом выясняется, что туда вообще никто не заявился, и в итоге попадают люди с меньшими баллами, и ты уже не можешь перейти.

Из психологических минусов ЕГЭ – превращение школы почти в военизированную организацию. Почему мой ребенок должен оказаться под видеонаблюдением? То не делай, сюда не ходи. Тренируем ребят быть несвободными, подчиняться системе, когда это требуется.

Должен признаться, что я был одним из тех, кто в конце 90-х привез ЕГЭ в эту страну. Я работал долго за рубежом, видел плюсы единого госэкзамена. Это было такое централизованное тестирование, телетестинг. Там была другая идея. Результаты тестирования принадлежат только самому ребенку. Когда он получает в конверте результат, он его открывает и может порвать, выбросить, никто ничего не скажет, и пойти еще раз сдавать, и еще раз. Когда ребенок может много раз сдавать, нагрузка психологическая не такая сильная. Он понимает, что у него есть еще попытки. По правилам лучшее ЕГЭ то, которое ты принял. Результаты не являются оценкой для учителя, школы, региона. За рубежом тестирование проводят независимые частные центры. Если вуз получает абитуриента, у которого очень высокие баллы ЕГЭ, но он не умеет учиться и ничего не знает, что делать? Зарубежные вузы говорят частным центрам: от вас приходят слабые ученики, значит, у вас плохая система, мы обратимся к другим и будем им платить деньги. Есть конкуренция, а у нас полная монополизация во всем.

– И все-таки отменить ЕГЭ или нет?

– В том виде, в котором сейчас есть, ЕГЭ совсем себя изживает, нужно менять.

– Но не возвращаться в прежнюю систему?

– Прежняя система тоже хороша, потому что есть вузы, которым ЕГЭ не нужно, их много – творческие, физкультурные. Каждый вуз должен иметь право выстраивать свои отношения, но единственное правило, что они должны быть справедливы для всех, доступны для всех, где бы они ни были. Если я провожу экзамен очно и только по нему принимаю, то надо принимать его в каждом регионе. В принципе, такой большой вуз, как МГУ, например, вполне может такие очные экзамены организовать на местах.

Сильные педагоги вымываются

– Школы закрывают, объединяют, в районах организуют доставку детей. Как вы оцениваете такую систему оптимизации?

– В начале нулевых мы много писали про это – оптимизация сельских школ, проблема школьного автобуса, дети отрываются от своего села. Когда школа закрывается, то и село начинает вымирать. Кто бы знал тогда, что это коснется и больших городов. Реструктуризация, которая прошла в Москве, привела к тому, что из 1600 образовательных организаций осталось, по сути, только 400. Всех объединили в крупные комплексы, руководители которых не знают не только детей, но и своих учителей. По 15 тысяч учеников в комплексе. Представляете, что происходит?

Мы теряем связь с образованием, оно превращается в конвейер. Мы очень ратовали, чтобы учителям подняли зарплату. В 2012 году в майских указах президента было постановление о том, что зарплата учителей должна быть на уровне средней по регионам. В итоге учителей вынуждали брать полторы-две ставки, чтобы отчитаться, что мы средние по региону. Это привело к мощной нагрузке на учителей, выгоранию. В стране на сегодняшний день всего 5% учителей работает на одну ставку. 65% – на полторы ставки и 30% – на две ставки. По закону у учителя должна быть сокращенная рабочая неделя – 36 часов. В реальности учителя работают и 50, и 70 часов в неделю.

– Еще и при переполненных классах.

– У нас не хватает 2 миллиона учебных мест в стране. Мы сейчас в демографическом взрыве. Это комплексная история, которую надо решать. Когда я стал главным редактором издательского дома после ухода моего отца из жизни в 1996 году, в тот момент педагогов в стране было 1 млн 800 тысяч. Сейчас официально педагогических работников, не только учителей, – 1 миллион 200 тысяч, что на самом деле означает, что примерно 900 или миллион всего учителей. Остальных сократили за счет того, что все по полторы-две ставки берут, все перегружены. Повышение квалификаций становится фиктивным, любая инновация фиктивна. Поэтому не найти педагогов, нормальный человек не может идти на полторы-две ставки. Это нужно быть очень влюбленным в свое дело. Когда происходят объединения, чаще всего вымываются сильные педагоги, они находят себе какую-то другую стезю в жизни. Остаются не такие сильные, хотя все педагоги замечательные, и все на себе несут эту миссию. За 20 лет мы тотально изменили картину и привели систему к ее неуправляемости.

– Родителям остается только переходить на семейное образование, но это такая колоссальная нагрузка.

– Есть помощь в виде семейных школ или других форм нешкольного образования. И когда ты с этим знакомишься, то понимаешь, что может не такая большая нагрузка, но, конечно, это выбор для родителей. В Соединенных штатах доля детей на домашнем образовании в разных формах сегодня превышает 25%. Сейчас родители другие и у нас, и во всем мире. Им важно, что с ребенком происходит, пока он учится, какая его жизнь. Я сейчас хочу, чтобы в школе была атмосфера радости, счастья, безопасная, в которую бежал бы ребенок.

– Кто-то из ваших 8 детей был на домашнем обучении?

– Да. Школа должна открыться и дать возможность какое-то время быть дома, потом вернуться. Разные комбинации случались у нас с детьми. В результате, самое главное, все стали самостоятельными. Я ратую за образование, которое называется бесшовным. Это открытая школа, которая требует другого видения, другой педагогической веры. Она сегодня абсолютно возможна технологически и организационно. Поэтому надо просто не бояться, и учителям, и родителям вместе разговаривать и находить форму, которая была бы эффективна и давала бы ощущение жизни всем. И все получится.

– Спасибо за интересный разговор, Артем Симонович!

 

Следите за нашими новостями в удобном формате - Перейти в Дзен , а также в Telegram «Однажды в Башкирии», где еще больше важного о людях, событиях, явлениях..
ПОДЕЛИТЬСЯ






важное